— У нас все хорошо! — в голосе подруги появилась сталь. — Мы пережили все проблемы и разногласия, и полностью доверяем друг другу! Сейчас Вадим очень занят — помимо работы еще строит загородный дом, он очень хороший муж и отец! А если ты намекаешь, что он опять может мне изменить... — Юлька глубоко затянулась сигаретой, пальцы ее дрожали. — Я бы не хотела этого знать. Каждый имеет право на свою личную жизнь, главное, чтобы это было не в ущерб семье!
Мы перевели тему на что-то более беззаботное, выпили по коктейлю и подруга засобиралась обратно.
— Спасибо, что зашла, — она чмокнула меня в щеку, — надо бежать, работа ждет!
Я проводила Юльку до кабинета и направилась к лифту, но по дороге вспомнила, что забыла подписать договор. Вернувшись, я тихонько заглянула в комнату и увидела Юльку, которая сидела на столе и с нежностью смотрела на стоящего рядом мужчину. Тот по-хозяйски обнимал подругу за плечи и что-то тихо ей говорил, потом наклонился и поцеловал в губы. Осторожно прикрыв дверь, я побрела прочь, размышляя о превратностях судьбы. Как я и подозревала, разбитую чашку можно склеить, но пить из нее чай уже нельзя — она всегда будет протекать. Поэтому ее остается поставить на самую высокую полку в серванте, откуда не видно трещин — и делать вид, что она в идеальном состоянии.
Встреча с Юлькой оставила в моей душе тягостный осадок. Я наивно думала, что их отношения с Вадимом наладились и все проблемы в прошлом, а оказалось, Юлька просто грамотно научилась делать хорошую мину при плохой игре и выбрала достаток и статус. С другой стороны, я ее понимала: дети растут при хорошем отце, дом — полная чаша, но и свободу никто не ограничивает — может, это и есть идеальный брак зрелых людей? Единицам удается пронести любовь и влечение друг к другу через всю жизнь, остальные же либо находят компромисс, либо разводятся. Но, я полагаю, Юльке за глаза хватило года на Мамбе, она хлебнула прелестей свободной жизни и стала гораздо терпимее относиться к шалостям мужа на стороне. Наверное, она была права, но я была другой — во мне с детских лет было слишком много максимализма и слишком мало женской хитрости и житейской хватки. Раньше мне казалось, что со временем я смогу этому научиться, но теперь понимаю — чтобы дожить до духовного просветления мне понадобится две-три жизни.
Неделю после этого я лениво тыкала пальцем в компьютер, пытаясь родить замысел третьей книги, но совершенно не знала, о чем писать. Я сказала миру все, что могла, все, что знала о жизни тридцатипятилетней одинокой городской женщины, и вряд ли смогу написать что-то новое об одинокой женщине в сорок пять. Да, я знаю, что хотят читать люди: о свиданиях и страстях, о дорогих подарках тайных поклонников и поездках на Сейшеллы, о страстном сексе с брутальным героем и обязательной свадьбе в конце. Ну — если не свадьбе — то новом бурном романе на горизонте, и не должно быть в этом рассказе изжоги от дешевой еды и занятой до зарплаты тысячи рублей, не должно быть равнодушного автомеханика, который нагнул тебя раком за гаражом просто потому, что ты подвернулась ему под руку, а ты приняла все это за начало любви; не должно быть варикоза и целлюлита, и этой ужасной тишины, которую миллионы женщин ежедневно глушат включенными телевизорами и плеерами! Тишина в одинокой квартире — это звук бездарно и безвозвратно уходящего времени — времени, в котором ты была никому не нужна...

• 
• 
•