[B][COLOR=darkblue]Говорю все это, чтобы объяснить, как сбило меня с толку истерическое
письмо от Джона Фарло. Я знал о смерти его жены, - но я, конечно, ожидал,
что безутешный вдовец останется до конца жизни тем скучноватым, чопорным и
положительным человеком, каким он всегда был. Теперь он мне писал, что после
короткого пребывания в Соединенных Штатах он вернулся в Южную Америку и
решил передать все дела, которыми он управлял в Рамздэле, одному из тамошних
адвокатов, Джеку Виндмюллеру, общему нашему знакомому. Особенно он,
казалось, рад был освободиться от "Гейзовских компликаций". Он только что
женился на испанке. Его вес увеличился на тридцать фунтов с тех пор, как он
бросил курить. Совсем молоденькая жена была лыжной чемпионкой. Они
собирались провести медовый месяц в Индии. Так как он намеревался посвятить
себя, как он выражался, "интенсивному производству семейных единиц", он не
мог уж находить время, чтобы заниматься моими делами, которые он считал
"очень странными и довольно раздражительными". От каких-то людей, любящих
всюду совать нос - и образовавших, по-видимому, целый комитет с этой целью,
- он получил сообщение о том, что местожительство маленькой Долли Гейз
окружено тайной, а что сам я живу "с известной в некоторых кругах разводкой"
в Южной Калифорнии. Отец его жены был граф и крупный богач. Семья,
нанимавшая в продолжение последних пяти лет Гейзовский дом, теперь желала
его купить. Он советовал мне предъявить пропавшую девочку немедленно. Он
сломал себе ногу. К письму был приложен цветной снимок Джона, еще целого, и
смуглой брюнеточки в белой шерсти. Они сладко улыбались друг дружке среди
синих снегов Чили.
Помню, как я вошел к себе в квартиру и вслух подумал: что же, теперь по
крайней мере мы выследим - как вдруг второе письмо заговорило со мной
деловитым голоском:

Дорогой Папа,
Как поживаешь? Я замужем. Я жду ребенка. Думаю, что он будет огромный.
Думаю, что он поспеет как раз к Рождеству. Мне тяжело писать это письмо. Я
схожу с ума, оттого что нам не на что разделаться с долгами и выбраться
отсюда. Дику обещана чудная служба в Аляске, по его очень узкой
специальности в механике, вот все, что я знаю об этом, но перспективы просто
замечательные. Прошу прощения, что не даю домашнего адреса, но я боюсь, что
ты все еще страшно сердишься на меня, а Дик не должен ничего знать. Ну и
городок тут! Не видать кретинов из-за копоти. Пожалуйста, пришли нам чек,
папа. Мы бы обошлись тремя- или четырьмястами, или даже меньше, за любую
сумму спасибо, ты мог бы, например, продать мои старые вещи, потому что, как
только доедем до Аляски, деньжата так и посыплются. Напиши мне, пожалуйста.
Я узнала много печали и лишений.
Твоя ожидающая,
Долли (Миссис Ричард Ф.Скиллер).

28
Я опять находился в пути, опять сидел за рулем старого синего седана,
опять был один. Когда я читал письмо, когда боролся с исполинской мукой,
которую оно во мне возбуждало, Рита еще спала мертвым сном. Я взглянул на
нее: она улыбалась во сне. Поцеловал ее в мокрый лоб и навсегда покинул: на
днях бедняжка хотела меня навестить тут, но я не принимаю выходцев с того
(для вас "этого") света. Нежную прощальную записку я прилепил пластырем к ее
пупочку - иначе она, пожалуй, не нашла бы ее.
Я написал "один"? Нет, не совсем. При мне состоял черный дружок, и, как
только я нашел уединенное место, я без трепета отрепетировал насильственную
смерть мистера Ричарда Ф. Скиллера. В багажном отделении автомобиля -
неиссякаемом в смысле сокровищ - я нашел свой самый старый и самый грязный
свитер, и его-то я повесил на сук, в безответной роще, куда меня привела
лесная дорога, отделившаяся от шоссе. Выполнение приговора было подпорчено
каким-то затором в действии гашетки. Мало мне понятный предмет у меня в
руке, вероятно, нуждался в смазке, но я не хотел терять время. Обратно в
автомобиль пошел серый мертвый свитер с добавочными дырками в разных местах;
и, снова зарядив теплого еще дружка, я продолжал путешествие.
[/COLOR][/B]

• 
• 
•