24
К тому времени, как я достиг Бердслея, в порядке той рекапитуляции, о
которой я теперь достаточно поговорил, у меня в уме создался довольно полный
образ, и этот образ я свел - путем исключения (всегда рискованным) - к тому
единственному конкретному первоисточнику, который работа больного мозга и
шаткой памяти могла отыскать.
Кроме преподобного Ригор Мортис (как девочки окрестили пастора) и
почтенного старца, преподававшего необязательные немецкий язык и латынь, в
Бердслейской гимназии не было постоянных учителей мужского пола. Но два-три
раза в течение учебного года (1948 - 49) приходил с волшебным фонарем
искусствовед из Бердслейского Университета показывать гимназисткам цветные
снимки французских замков и образцы импрессионистической живописи. Мне
хотелось присутствовать при этих проекциях и лекциях, но Долли, как это у
нас водилось, попросила меня не ходить, - и баста. Кроме того, я помнил, что
Гастон называл именно этого преподавателя блестящим garqon; но это было все;
память отказывалась выдать мне имя любителя старинных шато.
В день, назначенный для казни, я прошел по слякоти через
университетский двор к одному из указанных мне зданий. Там я узнал, что
фамилия искусствоведа Риггс (что несколько напоминало фамилию знакомого нам
служителя культа), что он холост, и что через десять минут он выйдет из
университетского музея, где сейчас читает лекцию. Я сел на мраморную скамью
(дар некой Цецилии Рамбль) у входа в лекционный зал музея. Дожидаясь там, с
болезненным ощущением в предстательной железе, подвыпивший, истощенный
недостатком сна, сжимая кольт в кулаке, засунутом в карман макинтоша, я
вдруг спохватился, что я ведь сошел с ума и готов совершить глупость.
Существовал один шанс среди миллионов, что Альберт Риггс, доцент, держит мою
Лолиту под замком у себя на дому, 69, улица Линтера - в названии было что-то
знакомое... Нет, он никак не мог быть моим губителем. Чепуха. Я терял
рассудок и тратил зря время. Он и она сейчас в Калифорнии, а не здесь.
Вскоре, за белыми статуями, украшающими вестибюль, я заметил смутное
оживление. Дверь - не та, на которую я жадно уставился, а другая, подальше,
- бодро распахнулась, и среди стайки студенток запрыгала, как пробка, лысина
щупленького лектора, а затем ко мне стали приближаться его блестящие карие
глаза. Я никогда в жизни его не видал, хотя он стал настаивать, что мы
как-то познакомились на приеме в саду Бердслейской школы. А как поживает моя
очаровательная дочь, теннисистка? У него, к сожалению, еще одна лекция. До
скорого!
Другие попытки опознания разрешились не так скоро. Через объявление в
одном из журнальчиков, оставшихся мне от Лолиты, я решился войти в сношение
с частным сыщиком, бывшим боксером, и просто чтобы дать ему понятие о
методе, которым пользовался негодяй, преследовавший нас до Эльфинстона, я
ознакомил его с некоторыми образцами имен и адресов, набранных мной на
обратном пути. Он потребовал порядочный аванс, и в продолжение двадцати
месяцев - двадцати месяцев, читатель! - болван занимался тем, что кропотливо
проверял эти явно вымышленные данные! Я уже давно порвал с ним всякие
деловые сношения, когда однажды он явился ко мне с победоносным видом и
сообщил, что Боб Браунинг действительно живет около поселка Долорес в
юго-западном Колорадо и что он оказался краснокожим киностатистом
восьмидесяти с лишком лет.

• 
• 
•