Тридцатка
Однаждыв жизни наступает тот момент, когда по-настоящему ценно только прошлое. Тыначинаешь безудержно хохотать над тысячу раз увиденной за все эти годы"Бриллиантовой рукой", петь пьяным голосом в компании друзей песнивоенных лет (тех лет, которые к тебе самому имеют весьма смутное отношение),скупать видеокассеты с записью игр сборной СССР по хоккею, диски "Гражданскойобороны" и раннего "Наутилуса".
В твоей машине отчего-то все время играет "Depeche Mode 101", а твойдруг Олег, сноб с рождения, начинает ставить тебе песни Цоя, которого вы нетолько не слушали в юности, но и презирали всех, кто имел дома хотя бы одну егокассету.
За столом на Новый год, когда разговор типично по-русски скатывается кполитике, ты начинаешь находить оправдания экономической политике СССР,хвалитьего внешнюю политику и резюмировать, что в сущности, все диссиденты былипидорасами и агентами ЦРУ.
Однажды ты выходишь на футбольную площадку в своем старом дворе из которого тыдавно уехал, и, присев на скамейку, начинаешь подводить невидимые итоги.Оценивать, анализировать, оправдывать и отвергать оправдания. Ты отчаяннопытаешься найти название теперешнему своему состоянию.
Все просто друг мой. Это-тридцатка. Тот возраст которого ты ждал, боялся иснова ждал. И вот он у тебя в зеркале. 100% pure. С синяками под глазами,одышкой, продольными морщинами и тусклым взглядом.
Ты словно Зигфрид, победивший дракона. Советский человек, который тридцать летвоевал с тем миром, в который он так стремился когда-то. Миром брендов,неоновых витрин и импортного алкоголя. Ты выжил. Ты приобрел уверенность,способность к анализу ситуации и вегетососудистую дистонию.
Ты выжил... Только в отличии от Зигфрида кровь убитого дракона не сделала тебянеуязвимым. Напротив, она сделала тебя более беззащитным. Атрофируя идеалы испособность радоваться мелочам.
И теперь ты вдруг понял-все твои сокурстницы-одноклассницывстречи выпускников:сборища алкоголиков, придурков, лузеров и несостоявшихся "крупныхученых" и "видных предпринимателей" не стали лучше или умнее. Авечно мучивший тебя вопрос: что было, если бы ты связал свою жизнь с одной изних?-наконец приобрел логичный ответ-было бы то же самое.
Понял, что твоя нынешняя любовница при всей своей юности и развитых молочныхжелезах, отчаянно глупа, вероятно потому, что не смотрела фильм проэлектроника.
Понял, что радость покупки очередных часов престижной марки не идет ни в какоесравнение с тем охуительным футбольным мячом, который тебе подарили надвенадцатый день рождения.
Понял: все то, что было в прошлом,-настоящее, а все нынешнее-фейк.
И единственное что тебе осталось в противовес твоему цинизму-ностальгия.
Ты начинаешь искать ответы на мучающие тебя вопросы - в прошлом.
Начинаешь чаще общаться со старыми друзьями, посещать все эти встречивыпускников: сборища алкоголиков, придурков, лузеров и несостоявшихся"крупных ученых" и "видных предпринимателей".
Ты начинаешь чаще заезжать к родителям, поскольку наконец осознаешь, чтомать-это связующее звено между щуплым пареньком в красной спартаковской форме ипоплывшим мужиком в костюме Zegna. Она помнит, что было и практически знает,что будет ибо свою тридцатку уже пережила.
Гораздо хуже когда матери нет. Она умерла и ты только тогда по-настоящемуосознал, что у тебя есть выдержка,-когда твой друг обнял тебя на похоронахматери и сжал твою руку чуть сильнее обычного. Смерть родных всегдапреждевременна, особенно если тебе стукнуло тридцать и ты готов слушать любыесоветы.
И вот тогда начинаются вечера с воспоминаниями тех, кто ушел "без руки бузслова". Ты достаешь из памяти все химеры прошлого и расставляешь их накухонном столе, пытаясь изобразить шахматную комбинацию, в которой все ходыможно сделать подругому и привести партию к иному исходу.
Но ты пьян и цепляешь локтем край стола. Фигуры падают и перемешиваются так,что позицию уже не восстановить. Виски-плохой тренер по шахматам.
И только утренняя сигарета вносит некоторую ясность в происходящее. Тыотчетливо понимаешь: то, что ты не успел сделать, уже никогда не сделаешь,потому как и не хотел делать, оправдывая себя постоянными временнымиотсрочками.
Ты понимаешь, что словосочетание "вопрекиобстоятельствам"-совершенная бессмыслица, ибо у человека нет возможностисделать что-то вопреки.
И еще ты понимаешь, что ты снова "между". Ты не в состоянии вернутьпрошлое и не в силах заглянуть в будущее. В сущности-вся твоя жизнь, в каждыймомент времени называется иностранным словосочетанием in between.
Прокрутив эти неожиданные откровения в своем похмельном мозгу, ты идешь вванную и прислоняешься к зеркалу. Где-то в глубине его вновь мелькает мордатого самого лисенка, который выбирает между лесом и зоопарком. У него так жеблестят глаза. Только теперь они с красными прожилками сосудов.
Ты дышишь на зеркало и выводишь на нем указательным пальцем вопросительный знаки четыре цифры своего года рождения. И тут на кухне звонит мобильный...



С.Минаев

• 
• 
•